У моря, где лазурная пена

Маршрут этой прогулки по Тель-Авиву определил наступивший летний сезон.
Спасаясь от жара, который обрушивают на нас прокаленные сумасшедшим солнцем тротуары и стены зданий, от духоты тесных улиц и букета городских испарений, настоенных на сложном комплексе ароматов выхлопных газов, неисправной канализации и неубранного мусора, мы спешим к морю, надеясь на "веселых берегах" проветрить легкие и обрести душевный покой. Ибо издавна считается, что морская лазурь и плеск волны успокаивают лучше любого транквилизатора.
Но не тут-то было: в Тель-Авиве все не так, все иначе (парафраз афоризма Скотта Фицджеральда). Ни покоя, ни тем более тишины, позволяющей вслушаться в лепет (или рокот – что кому нравится) средиземноморской волны, на городской набережной вы не найдете. Не за этими идиллическими радостями стремятся сюда тысячи людей. Многокилометровая прибрежная полоса, тянущаяся от Бат-Яма, вдоль Яффо и заканчивающаяся на севере, у старейшей электростанции Ридинг, являет собой средоточие того, что дает право Тель-Авиву называться "городом нон-стоп". Рестораны, дискотеки, кафе и бары, сувенирные лавки открыты всю ночь. Можно подумать, что сидящие за столиками и фланирующие у кромки моря горожане страдают коллективной бессоницей. Проводить ночи в ресторанах и пабах на "таелет", купаться в фосфоресцирующем море, несмотря на запреты спасательной службы, считается у тель-авивцев высшим шиком.

Основатели города, члены организации "Ахузат ха-байт", выигравшие в 1909 году в лотерее, состоявшейся в Яффо, земельные участки с правом их застройки, особой привязанности к морю не испытывали, что вполне объяснимо. Морская душа не была генетическим наследием уроженцев литовско-польских, белорусских, украинских местечек, больше тяготевших к урбанизму, мечтавших построить первый чисто еврейский город в Эрец-Исраэль в среднеевропейском стиле, знакомом и привычном. О пляжах и приморском променаде они не думали, а море у многих ассоциировалось прежде всего с Яффо, где жили арабы. Морские пейзажи пленяли тогда, похоже, лишь Нахума Гутмана, гениально передавшего в своих полотнах колорит (голубые небеса, желтые пески, как он любил говорить), свет и быт старого Яффо с его рыбаками, апельсиновыми садами, публичными домами и их завсегдатаями – британскими солдатами.

Быть может, поэтому в начале строительства Тель-Авива первыми были проложены не приморские , а внутренние улицы, образовавшие его центр.
Нынешняя набережная имени Герберта Самуэля и длиннющая улица ха-Яркон свой нынешний облик обрели позднее , чем, скажем, улицы Герцля, Ахад ха-Ам или бульвар Ротшильда. Еще и сегодня на набережной , рядом с роскошными отелями, торговым и жилым комплексом "Бейт Опера" непоколебимо стоят развалюхи, оставшиеся на своем месте отнюдь не в силу их исторической ценности, а просто потому, что то ли руки не дошли, то ли наследники владельцев этих строений не желают их продать или пустить на снос.

Осваивать городское побережье понастоящему начали лишь в середине 50-х, а до того здесь резвились по ночам лисы и шакалы, а в самодельных хибарах ночевали богемные поэты да бродяги и воришки, расходившиеся с властями во взглядах на уголовный кодекс. Ну, а что касается той прибрежной части, где находится пляж Тель-Барух, то издавна сложившаяся здесь специфика – свободная любовь за умеренную плату – не претерпела изменений и сегодня.

Жизнь приморского района Тель-Авива пестра и сложна, как жизнь самого города, в котором всего намешано – стремление к европейской респектабельности и деловитости, левантийская небрежность с ее "dolce far niente", восточный темперамент и мало ли что еще.

Прогулку по набережной лучше всего, наверное, начать от старого порта в Яффо, оставив по левую руку эффектно обдаваемые морской пеной Камни Андромеды. При виде торчащих из воды обломков скал неизменно приходит эрмитажная картина Рубенса: бело-розовая Андромеда, стыдливо потупившись и прикрывая пышную наготу золотыми власами, встречает своего избавителя Персея, щеголяющего пурпурным плащом и щитом, с которого в бессильной злобе кривится Медуза-Горгона. Неподалеку от Камней находился некогда столп,. на который  взгромоздился Симеон Столпник. Отсюда рукой подать и до гавани, из которой отплыл Иона. Угодивший во время странствий в чрево кита. Словом, география чудес..

Несмотря на сухопутную родословную первых обитателей Тель-Авива море все-таки постепенно пропитало соленым настоем жизнь города, став со временем главной его достопримечательностью.

Водная стихия всегда служит украшением городов, больших и малых. А что уж говорить, если это – "огромное и безмятежное Средиземное море, стоящее на страже древнего людского побережья и следящее за справедливым распределением света и тени, радостей и горестей...",- как писал Гонкуровский лауреат Ромен Гари, российский еврей, ставший классиком французской литературы.
Красиво сказано, но реальности не соответствует –распределение явно несправедливо, и горестей нам выпадает больше, чем радостей: на приморской полосе Тель-Авива есть скорбная веха – памятник жертвам теракта, совершенного палестинскими убийцами три года назад (1.06.2001) у дискотеки "Дельфинариум". Совсем недавно на набережной снова – на этот раз в баре "Майк'с плэйс" – прогремел взрыв, устроенный прибывшими из Англии исламскими фанатиками, и снова жертвы.
Предупреждения о возможных терактах продолжают поступать, но тель-авивцы и редкие в наше время гости (от ред. – статья написана в 2004г.) все равно днем и ночью гуляют по набережной, заполняют кафе и рестораны, потому что без этого они не могут.

Топономика Тель-Авива зачастую точно отражает этапы становления государства. Решит ха-алия ха-шния – Начало второй алии – такое название носит одна из примыкающих к берегу моря улиц. Когда-то поблизости от этого места пришвартовывались суда, доставлявшие репатриантов послевоенной поры в только что обретший независимость Израиль, волны алии накатывались на страну вместе с волнами Средиземного моря. А неподалеку – музей "Эцеля", где воссоздана биография вооруженных еврейских отрядов, участвовавших в борьбе за независимость Эрец-Исраэль.

Контраст между аскетизмом жизни бойцов "Эцеля", "Пальмаха", "Лехи", первых "халуцим, многие из которых стали впоследствии жителями Тель-Авива, и нынешним американизированным way of life, пронизывающим атмосферу фешенебельного приморского района, подчеркивают роскошные громады отелей – утесы, высящиеся на полукружье песчаного берега.

Отели расположены в три-четыре параллельных яруса, и, как в театре, где самые дорогие места находятся в ложах первого яруса, поближе к сцене, так и здесь – чем ближе к морю, тем престижнее отель. Богатые и знаменитые селятся в первом ряду, среднеобеспеченные – во втором, а для тех, кто путешествует туристским классом, имеются в пятнадцати минутах ходьбы от моря маленькие гостиницы, хостели и пристанища, где можно получить койку на ночь. Море вроде бы на всех одно, хотя купание тоже четко разграничено в соответствии с социальным статусом: для богатых – закрытые пляжи при отелях, для бедных – городские пляжи. Общим, без учета имущественной иерархии, остается только солнце, немилосердно обжигающее всех без разбора...

Психологи говорят, что стресс и душевное напряжение неплохо снимаются вкусной едой, и на набережной этот способ лечения применяется в полном объеме. Одна из главных приманок и целей прогулок вдоль моря – еда, на любой вкус, аппетит и карман.

В кулинарной панораме набережной представлена кухня едва ли не всех народов мира – от экзотической монгольской до изысканной французской. Бесспорным фаворитом публики, желающей хорошо поесть, стали кибуцные рестораны и кафе, предлагающие то, что ныне особенно ценит напуганный химическими добавками потребтиель – блюда из натуральных, экологически чистых продуктов, приготовленные по беспроигрышным бабушкиным рецептам.

И вообще. На набережной едят повсюду, как будто приходят сюда основательно проголодавшись, чтобы под шум прибоя наверстать упущенное.
В последние годы процесс этот дифференцировался, отразив значительные изменения в социально-экономической сфере, что прежде всего связано с ростом числа иностранных рабочих. Появились заведения, контингент посетителей которых определяется по этническому признаку: скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты. Румынский пивной бар с выставленными на тротуар столиками, за которыми тянут пиво из бутылок дочерна загорелые "монтажники-высотники", филиппинские кафе, где подают дары моря во всех видах, китайская столовая с неизменной лапшой и пампушками. Израильтяне (основываюсь на личных наблюдениях, накопившихся в процесе подготовки этоо материала) предпочитают привычные рестораны, хотя не прочь иногда отведать экзотические лакомства. Пища материальная – орнамент вокруг сине-золотистого великолепия моря и пляжа.

Район набережной и примыкающих к ней улиц стал фешенебельным и очень дорогим – в плане приобретения и съема жилья – каких-нибудь 20-30 лет назад, но для Тель-Авива, который получил полноценный статус города только в 1934 году, такой временной отрезок – целая эпоха. В течение этого периода появились на набережной ее достопримечательности – жилой дом (наискосок от отеля "Хилтон"), построенный в стиле великого каталонца Антонио Гауди, с изгибающимися, словно гребни морской волны, стенами, вьющимися по фасаду линиями балконов, здания посольств США, Швейцарии, Италии, ступенчатая громада Мигдаль ха-Опера с ее летящими, словно в невесомости, скульптурными фигурами обнаженных мужчин и женщин.

Вливающиеся в набережную более старые улицы Буграшов, Фришман, Трумпельдор впадают в море, дав свои названия участкам городского пляжа.

Наименования улиц близ набережной отражают мировоззренческие взгляды и настроения первой волны алии, состоявшей из уроженцев Восточной Европы, России и отдавшей дань памяти личностям, известным своим талантом, вольнолюбием и, что немаловажно, симпатиями к евреям. Так появились улицы Короленко, Эмиля Золя, Жореса, Байрона – первым репатриантам эти имена говорили о многом.

О Тель-Авиве и его морской душе – набережной тоже можно еще многое сказать, но лучше всего пройтись вдоль берега, под вечер, когда пробивающиеся сквозь тяжелые низкие облака солнечные лучи почти отвесно падают на водную поверхность – совсем как на библейских гравюрах Гюстава Доре, вдохнуть соленый терпкий воздух и почувствовать, что вы живете "у моря, где лазурная пена", с его приливами и отливами, то бурными, то тихими, как сама жизнь.

                                 Инна Гольдштейн.  Журнал "Силуэт".2004. Израиль