Григорий Окунь - учёный, писатель, журналист

ВСТРЕЧА НА ДАЛЕКОМ МЕРИДИАНЕ (отрывок из воспоминаний) 
Константин Симонов в Ташкентском университете.

Есть мысли научные и мысли академические. Научная мысль расходится концентрическими кругами; она обладает способностью влиять в частных контекстах; академические мысли идут не кругами, а сверху вниз. "Частный контекст" не пренебрегает смиренными речениями из рода эвфемизмов: "Как я это вижу", "Если мне изменяет память", "Называя вещи своими именами" etc. Содержащиеся в статье "Откровения и догадки, новые истины и предположения, а в некоторых случаях и заблуждения призваны не столько сообщить уже продуманные мысли, сколько пробудить и возбудить собственное мышление читателя, которому предлагается написанный по сохранившимся записям эксклюзивный отчет о встречах с сорокапятилетним Симоновым далеко от Москвы.


1. Низины и высоты свободы 
Появлению Симонова в Ташкенте в самом начале шестидесятых годов предшествовала очередная кампания идеологических разборок. Соблюдение "приличий" перед лицом демагогической глупости делает человека Тартюфом. Честная натура Симонова противилась "образу и давлению времени". Отступник от двух принятых форм обращения с ценностями прошлого и настоящего - оплёвывание и облизывание - поэт подвергся разносу. Секретарь правления Союза Писателей СССР К.М.Симонов (1954 - 1959) был смещён со своего поста. Свергнутый с литературного Олимпа, поэт был "командирован" в Ташкент. В одночасье пропало, испарилось, улетучилось ощущение радости творчества, погасли яркие светила, озарявшие прежний путь. Стремительный бег крови сменился застоем. Этому ли жребию посвятил поэт все помыслы свои, стихи, дела, печали и мечты? Но... усталых сил он долго не жалел. В единении обдумывал и писал очередные главы романов-эпопей: "Живые и мёртвые", "Солдатами не рождаются". "Когда есть Ташкент, - мрачно, но с мужественным достоинством шутил Симонов, - незачем уезжать на семь лет в Круассе, чтобы написать "Мадам Бовари".

В Ташкенте Симонов жил не напоказ. И ни для чьих досужих глаз героем быть он не хотел. Жил идеей, которая придаёт людям красоту подлинного величия - самоотречением, не став между тем киплинговской кошкой, которая гуляет "сама по сабе".


2. Вертикальный срез 

Радуйся своему полдню и вечеру как пути, ведущему к утренним зорям, - так говорил пропок Заратустра. В одно зимнее утро 1960-го года на кафедре историии зарубежной литературы Ташкентского университета сос тоялась встреча преподавателей, аспирантов, стажеров-исследователей и студентов с Константинов Симоновым.
Поэт согласился рассказать о том, как он работал над переводами "Песен казармы", "Семи море" и "Пяти наций" Редьярда Киплинга (наряду с неофитом К.Симоновым над Киплиннгм трудились выдающиеся мастера професссионального перевода С.Маршак, Лозинский, Е. Полонская и др.). Для того чтобы вынести верное суждение о симоновских переводах, необходимо ознакомиться с тем, каковы были предпосылки их появления. Симонова, писателя политического, привлекало в поэзии Киплинга прежде всего её гражданское содержание. Именно это качество имел в виду поэт, отбирая стихи для перевода (Симонов перевёл одиннадцать стихотворений английского барда). Константин Михайлович неоднократно называл Киплинга одним из первых своих учителей, считал полезным делом обращение к переводу его стихов, полагая, что это служит расширению возможностей и выразительности родного языка. Переводы осуществлялись в 1939 году в обстановке непосредственной угрозы фашистской агрессии. Для этого времени характерно оживление деятельности международной революционной организации Коминтерна (1919 - 1943); последний его рывок - реанимация догмы о социально- политических преобразованиях в интернациональном масштабе по образу и подобию СССР. Это "бесспорное" формально-логическое положение по внешнему рисунку смешивалось с программными киплинговскими балладами о "Бремени белого человека" - вывести народы к свету "из милой египетской тьмы": "Неси это гордое Бремя - родных сыновей пошли на службу тебе подвластным народам на край земли... Воюй за чужой покой". Опасная контаминация! Сын своего времени, поглощённый культом коминтерновской "тайной вечери", молодой поэт Симонов стирает двоеточие и переключает Киплинга в систему советской поэзии тридцатых годов, связав их кратчайшей пуповиной: пыль от шагающих сапог... Выпятив грудь вперёд, с полной выкладкой сквозь ад шагает по выжженной земле солдат. Переводя стихи о колониальной службе английского солдата на просторах Азии и Африки, Симонов усиливал звучание медных труб, хотя арфы менее хрупки, чем можно судить по их звучанию. Происходила парадоксальная метаморфоза: романтика религиозно- патетического звучания в симоновской комбинаторике трансплантации и транспозиции становилась романтикой планетарного героико-революционного освободительного движения... 
В связи с этим Константину Симонову был предложен ряд вопросов. Приблизительное содержание этого полилога излагается здесь. 

3. Свет и тень.
Преподаватель. Не разрешите ли задать Вам несколько вопросов, чтобы сдвинуться с точки, на которой мы застряли? 

Симонов. Это даже ваш долг, довопрошали меня до этой путаницы, так и выпрашивайте меня из нее обратно. Что мне претит? Когда мне говорят, будто моя шляпа слишком темно-синяя, а лучше бы она была светло-синяя, в то время как она желтая. 

Аспирант. Переводы политической поэзии Киплинга под вашим пером превращались в объект двойного пользования. Они странно схожи с гимнами пиндаризирующими коминтерновские замыслы. Между тем в оригинале четко улавливается социальная педагогика, окутывающая британское вторжение: "Несите Бремя белых". Поясните: это реминисценция или аналогия? 
Симонов. Не аналогия, а гомология. Можно говорить о сходстве общего плана и зачатков, выполняющих неодинаковые функции. Киплинга следует читать как необъятную галактику, топологию которой мы даже не в силах вообразить - семантическом отношении его слово оказывается бездонным, а стих бесконечным, имеющим и в оригинале, и в переводе неограниченное число подстановок, ассоциативных цепочек: "...где-то снова можно жизнь начать, когда тебя заочно погребут". При этом феномен времени здесь имеет особый смысл. Время жить и время умирать, которое знает Киплинг, это такое время, где властвует простая безотлагательность, как, например, в выражении настало время. Время, когда я приступил к переводам стихотворений "Новобранцы", "Добровольно пропавший без вести", "Гиены", "Эпитафии", "Дурак", "Серые глаза - рассвет", "Общий итог" и др., соответствовало смыслу выражения настало время, время тревоги и социально-оптимистического предвкушения близких исторических битв. Люди страны Советов проходят школу стоицизма и отваги в стремлении взять на себя Бремя забот о "чужом покое", о свободе и счастье народов земли. 
Меня привлекало в английском поэте его пристрастие к громоподобности стиха, когда поставлено равенство между лирикой и кровью. Импонировала публицистическая заостренность в сочетании с разговорно-доверительной интонацией.

Преподаватель. Идеология всегда привносит парцелляризацию, и в её узких рамках выделяется один-единственный смысл, одно-единственное значение. Это ощутимо, например, в вашем переводе стихотворения "Новобранцы", в котором "шагают в ногу" культ жестокой отваги и культ успеха "миссии": 

"Пусть кругом все убиты, а ты держись. 
Приложись и ударь и опять приложись. 
Как можно дороже продай свою жизнь. 
Ступай, ступай, ступай как солдат, солдат королевы". 

Симонов. Семантическое поле киплинговской поэзии широко, жизнеспособно и плодотворно. В этом плане не выделяется один-единственный смысл, одно- единственное значение. Эта поэзия отказывается служить лишь сиюминутным чисто практическим целям. Она не приемлет "узких рамок". Полагаю, что процитированные вами стихи переведены мною неудачно, поскольку в контексте оригинала строфы парный утилитарный оттенок отчётливо дезавуирован. 

Студент. Позвольте заметить, что категорию вечных общечеловеческих ценностей иногда превращают в бесспорную, не требующую доказательств истину. Однако ни одна женщина не признает сегодня красоту Венеры Милосской - бедняжка слишком толста. 

Симонов. Вещи и тела никогда не пребывают в своем количестве и качестве, а всё время изменяются. И только то, что называется умопостигаемым, не знает ни убавления, ни прибавления, то есть вечное всегда тождественно самому себе. Так, по крайней мере, считал Платон. Это касается и отличающегося высокой степенью обобщения скульптурного и живописного изображения богини любви и красоты, весны и садов. 
Что касается Киплинга, то я, разумеется, не игнорировал конкретный обособленный повод, обусловивший появление "Песен казармы", которые сначала вышли в Великобритании отдельной книжкой и были имитированы под циркуляр с грифом "Во все департаменты". Более того, мне, не скрою, импонировала нужность поэзии для "текущего момента" и политического календаря. Я живо представлял себе публикацию песен и баллад в русском переводе под грифом "Для служебного пользования", рассылку во все регионы страны произведений английского барда, воспевавших труд, волю, энергию простого человека, вселявших бодрость и уверенность; стихи были насыщены грубоватым юмором, образным просторечием, что усиливало их воздействие. Броское слово, подвижный ритм, разговорный стиль, эпиграммная острота помогали дойти до каждого человека. Импонировали многие художественные приёмы поэта: акцентный ораторский стих как основной элемент фоники (не для глаза, а для слуха), параллельные конструкции, синонимические повторы. При этом киплинговское многообразие рифм обуздывает избыточное выражение, освобождает как от навязчивых инверсий, так и от формалистического преклонения перед ритмико-мелодической организацией речи; достигалась предельная лаконичность стихотворения…

4. Traduttore - traditore. * 

Стажёр-исследователь. И впрямь, любовь слепа и нас лишает глаз, как сказал Шекспир. - Не вижу я того, что вижу ясно. Когда национальный поэт-пророк Киплинг, пользуясь богатым арсеналом художественных средств, пишет о доблести, отваге и несгибаемой воле перед лицом жестоких и невероятных испытаний, он, понятно, имеет в виду понимание пресловутого "освобождения" Индии как идеологического понятия. 
Симонов. Любовь, возможно, и слепа, но люди-то зрячи. Новичок в переводческом ремесле, я подходил к киплинговскому тексту со школьными мерками: выяснял значение каждого слова, анализировал грамматические и синтаксические конструкции. Животрепещущее звучание сделанного перевода поразило меня самого. Но поэзия Киплинга пытается увидеть в идеологии скорее ее проблематику, то есть ряд вопросов, а не ответов. 
Преподаватель. Впечатление такое. Словно вы преодолеваете Ниагару, чтобы утонуть в ванне. 
Симоное. Это входило в мои намерения. 
Преподаватель. Поясните. 
Симонов. Колумб преодолел океан и.. утонул в домашнем чане. Но до этого он успел открыть Америку. Чтобы меня лучше поняли, я хотел бы выразиться несколько туманно: поэзия Киплинга допускает множество убеждений; они живут мирно вместе, они остерегаются компрометировать себя. Если я "утонул в ванне", не открыв Америки, и поделом мне: "В том вина Руссо, в том вина Вольтера", как распевал на баррикадах Гаврош. 
Впрочем, единственный распорядитель - время, оно запрещает вход непосвященным и открывает его тем, кто умеет читать и слышать. 

***
Я знал Константина Михайловича. Человек непрозрачный, он был результативно совестлив. Он противился двоемыслию и в то же самое время сосуществовал с ним. Он не любил говорить шепотом и громогласно откровенничал сам с собой. Впрочем, его неспокойный внутренний монолог иногда мощно прорывался наружу. Его честные мысли и побуждения, благородные устремления и поступки странным образом уживались с кодексами и уставами его жестокого и лицемерного времени. Порой ему не хватало этической перпендикулярной устойчивости. 
Бывает ли хороший поэт, который не давал бы вместе со своим пламенем и своего дыма? 


*Итал. : переводчик - предатель