|
Брошенная мать
 Пятница.
Опаздываю на поезд. Время меня поджимает, а я стою в дорожной пробке,
ежесекундно поглядывая на часы, стрелки которых затеяли со мной игру «в
догонялки» и очень в этом преуспели.
Они преуспели, а я нет, так как не доехала даже до поворота,
за которым открывается прямой путь к Ашдодскому вокзалу. – Что делать? Это
последний поезд перед наступающей субботой! Я должна успеть!
Выбора нет. Начинаю втискивать свою машину в любой зазор,
образовавшийся между «ползущими» друг за другом машинами.
Краем глаза успеваю сфотографировать выражения лиц водителей,
одни из которых энергично крутят указательным пальцем у своего виска, показывая,
что я сошла с ума, либо у меня «крыша поехала», а другие выразительно шевелят
губами, посылая меня в то место, которое им по душе…
А на перроне, как всегда много народа, молодежи, солдат и
солдаток с автоматами, и с большими рюкзаками. В вагоне все места уже заняты.
Проход между креслами завален. Я осталась стоять в
тамбуре, а ребята, сбросив с плеч рюкзаки, садились прямо на пол, держа на
коленях свои автоматы.
Мое внимание привлекли два симпатичных паренька в военной
форме, которые выясняли у кого из них рюкзак тяжелее. – Наверно только недавно
прошли теронут, - подумала я.
- Мишка! Ты не знаешь мою маму! Представь себе, что она
умудрилась затолкать в него столько вещей, что он чуть не лопнул! – сказал один.
- И моя такая же! Если бы она могла втиснуть туда весь гардероб, а в придачу к
нему
холодильник до верху набитый едой, то и тогда бы не успокоилась! – поддержал его
другой.
- Какие же они еще мальчики! Мальчишки, переодетые в военную
форму, - глядя на их совсем еще юные лица, подумала я. На
табло высветилось название следующей станции Тель-Авив Агона,
и вагон наполовину опустел. Сев в удобное кресло, я стала просматривать
газету.
Услышав тихое покашливание, подняла глаза и увидела сидящую
напротив меня опрятно одетую, но очень пожилую женщину, которая запивала
таблетку водой. Наши взгляды встретились, и женщина быстро опустила глаза.
За какую-то долю секунды я разглядела в ее черных, но уже со
старческой поволокой глазах такую безысходную боль, от которой у меня
перехватило дыхание.
- Но чем можно помочь незнакомому человеку, который прячет свою боль за
опущенными веками? – задала себе вопрос я. И тут же ответила: - Ничем.
- Извините! – обратилась ко мне она. – Я не расслышала
название следующей станции.
- «Беньямина»! Это конечная остановка.
- Спасибо! – и она с трудом поднялась с сиденья.
Я предложила ей свою помощь. Она вежливо отказалась, и
добавила:
- Мне нужно пересесть с поезда на поезд.
-Значит нам по пути. А куда вы едите? – спросила я.
- В Акко. Теперь я живу там... Да теперь я живу там, – несколько раз повторила
она.
- Вы живете с детьми?
- Нет! Сейчас я живу одна. Живу в Хостыле, – и тяжело вздохнув, добавила. И за
это нужно сказать спасибо. Хостыль правда ничего, но людей говорящих по-русски
нет, а с ивритом у меня совсем плохо... Слава Богу, что рядом с Хостылем,
разбили парк. Говорят, что сам Шарон распорядился его посадить, дай Бог ему
здоровья! Но там нужно ходить пока светло, так как местные мальчишки, иногда
швыряют в гуляющих стариков камни. А что с них возьмешь? Они же все-таки дети.
Дети, которых так воспитывают...
- А где живут ваши дети? – спросила я.
- У меня всего один сын, а он с семьей уехал в Канаду. Сначала он уговорил меня
и мужа уехать в Израиль. Мы с мужем продали свой дом, сад, и все что нажили в
течение жизни. Выручили деньги. Когда приехали в Израиль, сын уговорил нас жить
вместе. Мы согласились. Деньги кончились, начались скандалы, так как невестка
нас с мужем на дух не переносила. Муж умер от обширного инфаркта, а сын решил
уехать с семьей в Канаду, на «поиски счастья»... А я об этом узнала, перед самым
его отъездом…
- Мама! Ты не волнуйся, мы устроимся, получим страховку и тебя заберем? – сказал,
как отрубил.
- Сказал, заберем! Заберем. Так я уже давно восьмой десяток разменяла! Даже если
бы он захотел меня взять с собой, я бы все равно не поехала. Поверьте мне, что
все равно бы не поехала! Разве я бы себе позволила стать для него обузой?
Никогда! Там без страховки ты не человек! Никакой врач к тебе не придет! Он же
знал, что я не поеду! Знал! Ну что ему стоило сказать:
- Мама, я без тебя никуда не поеду!.. Мне бы было от этого намного легче.
Понимаете?..
– и она замолчала.
-Знаете, я хотела на себя руки наложить, или зайти в море и утопиться, так как
плавать совсем не умею. Но во время вспомнила, что это великий грех, который
Всевышний мне не простит. Я уже смирилась,.. а сердце все равно болит.
А пару дней тому назад получила приглашение от своей дав-ни-шней подруги. Села в
поезд, там меня встретил ее сын и привез к себе домой. А какой подарок они мне
сделали! Такой подарок ни за какие деньги не купишь! Какой подарок, какой
подарок?.. Вы даже и представить себе не можете, какой это был подарок!.. Я
видела лицо своего сына через приставку компьютера, а говорила с ним по
переговорному устройству.
- Вот мы с ним и повидались! Он просил себя поберечь, – повернувшись ко мне всем
корпусом, сказала она. – Поберечь! А как!?..
- Неужели те молодые солдаты, которые рассказывали друг другу, о своих
заботливых мамах, через много лет, бросят их старых и немощных, на произвол
судьбы? – с ужасом подумала я. – Нет! Эти не бросят!
Поезд замедлил ход. Я поднялась.
- Идите, идите! А то не успеете! – заволновалась женщина.
- Скажите, как вас зовут? – спросила я
- Ривка! Иди, иди детка, и пусть хранит тебя Господь! – сказала она.
Я пулей выскочила из вагона и бросилась к окну. Секунду мы смотрели друг другу в
глаза.
Поезд тронулся, и она уехала.
Уехала в Акко. В хороший Хостыль, где никто не говорит по-русски, и где арабские
невоспитанные дети бросают камни в беззащитных и брошенных собственными
сыновьями стариков, но делают это они не со зла, а потому, что их плохо
воспитывают родители.
- Господи! Каким же должно быть у этой одинокой, брошенной собственным сыном
матери сердце, чтобы вместить в себя столько доброты и всепрощения!?
Римма Ульчина
|
